Надросов против России

Nadrosov v. Russia , № 9297/02
постановление от 31 июля 2008 года
Заявитель: Андрей Юрьевич Надросов, 1976 г.р.
Регион: Ростовская область

29 октября 2000 года два сотрудника милиции и один человек в штатском задержали заявителя на автобусной остановке. При задержании заявителя несколько раз ударили резиновой дубинкой. Милиционеры доставили Надросова в Пролетарский РОВД. По словам заявителя, в РОВД он подвергся избиению с целью получения от него признания в совершении кражи.
30 октября 2000 года к заявителю была вызвана бригада скорой помощи. Врачи составили рапорт, согласно которому у заявителя была выявлена травма левой почки и повреждение на груди. Заявителя забрали в больницу. Заявителю был поставлен диагноз - «травма в области поясницы и закрытая травма груди». Заявитель указал, что он получил данные повреждения в результате падения «с высоты собственного роста» 29 октября 2000 года. Также у заявителя были выявлены множественные гематомы в области ребер. В тот же день заявителю была сделана операция на животе.
31 октября 2000 года заявитель был выписан из больницы и снова помещен в изолятор временного содержания. При поступлении он был осмотрен, в результате чего у него были зафиксированы: повреждение тканей с левой стороны груди и живота, травма за ухом, травма на ноге.
2 ноября 2000 года мать заявителя обратилась в районную прокуратуру с жалобой. 10 ноября 2000 года заместитель районного прокурора отказал в возбуждении уголовного дела в отношении милиционеров. В постановлении об отказе в возбуждении дела было указано, что опрошенный следователь РОВД Я. 29 октября 2000 года допрашивал заявителя в качестве подозреваемого и обвиняемого. Заявитель давал показания добровольно, жалоб не высказывал. Я. не видел, чтобы сотрудники милиции били Надросова. Опрошенный сотрудник милиции К. отрицал применении какой-либо силы к Надросову. В постановлении указывалось, что в ходе разбойного нападения Надросов подрался с водителями грузовиков, что могло послужить причиной возникновения у него телесных повреждений.
В тот же день мать заявителя была уведомлена о вынесенном решении. Она обратилась с жалобой к городскому прокурору и попросила назначить судебно-медицинскую экспертизу ее сына. По словам заявителя, ответа на это обращение не последовало.
В ходе судебного разбирательства по обвинению заявителя адвокат заявителя указывал, что к его подзащитному применялось насилие.
13 апреля 2001 года районный суд признал заявителя виновным и приговорил его к 9 годам лишения свободы. Суд оставил без внимания медицинские документы, на которые ссылался заявитель в качестве подтверждения факта применения силы. Между тем, суд заслушал показания водителей грузовиков, врача скорой помощи, а также следователя РОВД. Водители указали, что на них напали несколько человек, в том числе Надросов, но они не отвечали насилием на нападение. Врач указала, что она была вызвана к заявителю, который жаловался на боль в спине в результате падения со скамьи. Она не видела на теле заявителя повреждения. Заявитель не жаловался ей на избиение. На этом основании районный суд установил, что к заявителю насилие не применялось. 21 августа 2001 года областной суд оставил приговор без изменений.
В своей жалобе, поданной в Европейский суд 18 декабря 2001 года, заявитель утверждал, что в нарушение статьи 3 Конвенции он был избит сотрудниками милиции, и что власти не провели эффективного расследования этого инцидента.
Государство-ответчик опровергло утверждения заявителя. Власти указали, что первоначально заявитель говорил, что он получил телесные повреждения в результате падения. Он не жаловался на избиение врачам скорой помощи. Власти также сослались на письменные объяснения сотрудников милиции А. и Ав., а также на подельника заявителя, П. Сотрудники милиции отрицали применение какого-либо насилия к заявителю, а П. указал, что не видел у заявителя телесных повреждений. В ответ заявитель указал, что показания А., Ав. и П. не имели доказательственной ценности, кроме того - были получены спустя пять лет после инцидента.
Рассматривая жалобу заявителя по существу, Суд указал, что власти не пытались доказать, что заявитель получил телесные повреждения до своего задержания. Государство-ответчик выдвинуло версию о том, что заявитель получил повреждения уже будучи задержанным в результате падения либо со скамьи, либо «с высоты собственного тела».
Суд указал, что подобное объяснение не совпадает с выводами врачей. Хотя Суд не исключил возможность падений в местах изоляции, он не согласился с тем, что в результате одного случайного падения заявитель получил множественные гематомы и повреждения на левой стороне груди и спины, и одновременно - на правой ноге, за ухом. Суд отметил, что заявитель сам указывал врачам на свое падение. Однако Суд усомнился в правдивости таких объяснений. Во-первых, нельзя было исключить страха и возможного давления на заявителя со стороны сотрудников милиции. Во-вторых, в своих последующих жалобах в прокуратуру и во время судебных заседаний заявитель однозначно утверждал о применении к нему насилия и отказывался от своих первоначальных слов.
Суд также согласился с заявителем по поводу оценки показаний сотрудников милиции и П.: они были получены спустя несколько лет после инцидента, к тому же эти лица не являлись очевидцами.
С учетом изложенного, Суд указал, что Государство-ответчик не предоставило разумных объяснений обстоятельствам происхождения травм, полученных заявителей во время нахождения под контролем его должностных лиц. В этих обстоятельствах Суд пришел к выводу, что Государство-ответчик ответственно за повреждения, полученные заявителем.
Суд отметил, что сторонами не был оспорен тот факт, что заявитель не оказывал никакого сопротивления, не пытался бежать или не повиновался законным требованиям милиционеров. Таким образом, Суд не усмотрел какой-либо необходимости в применении силы. Суд указал, что насилие было применено с целью получения признания заявителя в совершении преступления. Это насилие вызвало у заявителя физические и психические страдания, хотя и не вылилось в существенный вред здоровью. По мнению Суда, это явилось нарушением статьи 3 Конвенции.
Переходя к оценке эффективности расследования, Суд отметил, что прокуратура начала проверку сразу же после поступления жалобы заявителя. Тем не менее, Суд установил ряд недочетов в процессе ее проведения.
Во-первых, Суд отметил, что прокуратура не провела тщательной оценки количества и характера повреждений, имевшихся у заявителя. Суд указал, что мать заявителя просила о проведении экспертизы, и выразил разочарование тем обстоятельством, что заместитель прокурора не назначил экспертизу и не опросил врачей скорой помощи и больницы. В постановлении от 10 ноября 2000 года заместитель прокурора даже не сослался на имевшиеся медицинские документы.
Прокуратура не проявила инициативы в поиске возможных очевидцев, не предприняла шагов по установлению других сотрудников милиции, которые участвовали в задержании заявителя и его допросе.
Свои выводы по делу сотрудники прокуратуры основывали исключительно на показаниях сотрудников милиции. Они с чрезмерной готовностью приняли на веру показания милиционеров о том, что заявитель получил травмы в драке с водителями грузовиков. Прокуратура согласилась с этой версией событий, даже не опросив водителей. Суд отметил, что явный уклон в пользу сотрудников милиции стал достаточно серьезным недостатком в расследовании.
Кроме того, Суд отметил, что право заявителя на эффективное участие в расследовании было нарушено, поскольку заявитель ни разу не был опрошен.
Наконец, Суд подчеркнул, что последующие жалобы заявителя вышестоящему прокурору не дали желаемого результата. Национальные суды оставили без внимания данные медицинских документов, а также не попытались найти и опросить очевидцев задержания заявителя.
С учетом изложенного, Суд пришел к выводу о том, что расследование по жалобе заявителя не было тщательным, адекватным и эффективным, что явилось нарушением властями статьи 3 Конвенции в ее процессуальном аспекте.
Суд назначил заявителю компенсацию морального вреда в размере 10 000 евро.